Тэлли перевела взгляд с Дэвида на его родителей. Эти троеудивляли ее тем, как они общались между собой. Совсем не так, как старикиобычно разговаривают с уродцами. Так, скорее, спорят между собойподростки-уродцы. Как равные.

— О чем я должна узнать? — тихо спросила Тэлли.

Все смотрели на нее. Мэдди и Эз не отрывали от нееиспытующих взглядов.

— О большой тайне, — сказал Эз. — О том,из-за чего мы убежали из города почти двадцать лет назад.

— Вообще-то мы об этом никому не рассказываем, —скупо проговорила Мэдди, выразительно глянув на Дэвида.

— Тэлли заслуживает того, чтобы узнать правду, —заявил Дэвид, не отрывая глаз от матери. — Она поймет, как это важно.

— Она совсем ребенок. Городская девочка.

— Она пришла сюда одна, пользуясь только запиской счерт знает как зашифрованными указаниями.

Мэдди укоризненно проговорила:

— Ты никогда не бывал в городе, Дэвид. Ты понятия неимеешь о том, как они изнежены. Они всю жизнь живут под колпаком.

— А она одна-одинешенька прожила девять дней, мама. Онавыбралась из пожарища, когда рейнджеры палили цветы.

— Пожалуйста, прошу вас, — вмешался Эз. — Онаже сидит здесь, рядом с вами. Верно я говорю, Тэлли?

— Верно, — негромко ответила Тэлли. — И мнебы хотелось понять, о чем вы говорите.

— Прости, Тэлли, — сказала Мэдди. — Но этоочень важная тайна. И очень опасная.

Тэлли кивнула и уставилась в пол.

— Тут все опасно.

Некоторое время тишину нарушало только позвякивание ложечки,которой Эз мешал чай.

— Видите? — спросил Дэвид. — Она всепонимает. Вы можете доверять ей. Она заслуживает, чтобы ей сказали правду.

— Все заслуживают этого, — тихо вымолвилаМэдди. — В принципе.

— Что ж, — выговорил Эз и сделал глотокчая. — Думаю, придется рассказать тебе, Тэлли.

— Что рассказать?

Дэвид сделал глубокий вдох.

— Правду о красоте.

— Мы были врачами, — начал рассказ Эз.

— А если точнее — пластическими хирургами, —добавила Мэдди. — Каждый из нас провел несколько сотен операций. А когдамы познакомились, меня только что избрали в Комиссию по морфологическимстандартам.

Тэлли вытаращила глаза.

— В Комиссию красоты?

Услышав прозвище организации, Мэдди улыбнулась.

— Мы готовились к Морфологическому конгрессу. Это такоемероприятие, когда все города обмениваются данными об операциях.

Тэлли кивнула. Города очень дорожили своей независимостью,каждый был сам по себе, но Комиссия красоты представляла собой всемирнуюорганизацию, следившую за тем, чтобы красавцы и красотки выглядели более илименее одинаково. Если бы люди из одного города становились красивее, чем людииз другого, это извратило бы саму идею операции.

Как большинство уродцев, Тэлли часто мечтала о том, что водин прекрасный день ее изберут в комиссию и она станет одной из тех, кторешает, как будет выглядеть следующее поколение. В школе, правда, все этозвучало жутко скучно — графики, цифры средних показателей, измерение диаметразрачков…

— А я в это время занимался одним независимымисследованием в области анестезиологии, — сказал Эз. — Разрабатывалболее безопасный способ операции.

— Более безопасный? — удивилась Тэлли.

— До сих пор каждый год на операционных столах умираютнесколько человек, как и при любом другом хирургическом вмешательстве, —объяснил отец Дэвида. — И чаще всего это происходит из-за того, что имприходится слишком долго находиться под наркозом.

Тэлли прикусила губу. Она ни о чем таком никогда не слышала.

— Ой.

— Я обнаружил, что средство для наркоза, употребляемоево время операции, дает осложнения. Микротравмы мозга. Едва заметные даже приобследовании с помощью самой мощной техники.

Тэлли не очень хотелось, чтобы ее слова прозвучали глупо, новсе же она спросила:

— Что такое «микротравма»?

— В принципе, это группа клеток, выглядящих не так, какнадо, — ответил Эз. — Как рана или раковая опухоль — вообще что-точуждое.

— А нельзя было сразу сказать по-простому? —хмыкнул Дэвид и выразительно посмотрел на Тэлли. — Медики — они такие…

Мэдди пропустила укол сына мимо ушей.

— Когда Эз показал мне результаты своей работы, яначала собственное исследование. В базе данных местной комиссии хранилисьмиллионы томограмм головного мозга. Я говорю не о той чепухе, которую помещаютв учебниках по медицине, а самые настоящие данные о красавцах и красотках повсему миру. И всюду — церебральные микротравмы.

Тэлли нахмурилась.

— Вы хотите сказать, что эти люди были больными?

— Больными они не казались. И микротравмы не былизлокачественными, поскольку они не росли, не распространялись. Но этиповреждения обнаруживались почти у всех и размещались всегда в одном и том жеместе.

Она указала на точку на макушке.

— Чуть левее, дорогая, — уточнил Эз, опустив в чайбелый кубик.

Мэдди передвинула палец левее, потом опустила руку ипродолжала:

— Что было гораздо важнее, эти микротравмы обнаружилисьпрактически у каждого человека по всему миру. Если они грозят здоровью,получалось, что у девяносто девяти процентов населения должны проявлятьсякакие-то симптомы.

— Но эти травмы — они были не естественными? —робко спросила Тэлли.

— Нет. Они наблюдались только у людей, перенесшихоперации, — то есть у красавцев, — ответил ей Эз. — У уродцев ничегоподобного не обнаруживалось. Эти поражения явно были последствиями операции.

Тэлли поерзала на стуле. От мысли о том, что у всех в головекроется маленькая зловещая тайна, ей стало не по себе.

— А вы узнали, откуда берутся эти поражения?

Мэдди вздохнула.

— В каком-то смысле узнали. Мы с Эзом очень тщательноизучили случаи, где эти поражения отсутствовали — а отсутствовали они усчитанных красавцев и красоток, — и попытались выяснить, чем ониотличались от других людей. Откуда у них взялся иммунитет к этим странныммикротравмам? Мы брали в расчет такие показатели, как группа крови, пол, рост ивес, коэффициент интеллекта, генетические маркеры, но все это, похоже, не имелоникакого отношения к случаям отсутствия микротравм. Эти люди ничем не отличалисьот остальных.

— А потом мы наткнулись на странное совпадение, —сказал Эз.